Почему было принято понятие Троицы
На мой взгляд в Библии существует достаточно много мест, говорящих против Троицы. И все же подавляющее большинство, называющих себя Христианами, поклоняются ей. И даже более того, они клеймят не верящих в нее, не христианами, автоматически причисляя их к “сектам”. Всем очень хорошо известно, что ни само слово “Троица” ни его понятие не было известно новозаветным Христианам. Иисус “стал” Богом для многих Христиан только потому, что несколько епископов решили сделать Его Богом. И все же почему и как это произошло? Почему с того времени и по сей день возникает так много шума из-за тех, кто почитает понятие Троицы за ересь? После ознакомления с ранней историей Христианства, сами собой напрашиваются некоторые выводы.
1. Возникает смешение язычества с Христианством, дабы переход от язычества в Христианство прошел быстрее и менее болезненно. Несколько, особо интересных примеров, связанных с Европой, даются ниже.
2. Понятие Троицы возникло из-за простого недопонимания. Когда читаешь Новый Завет, то видишь, что о Господе Иисусе говорится необычным, возвышенным языком. Так, например, излюбленным выражением Евангелий при описании Господа Иисуса, было “Сын Человеческий”, однако это словосочетание после Евангелий встречается всего лишь раз. В самом первом Евангелии от Марка Иисус называется Господом всего лишь раз, тогда как у Павла это имя для Иисуса становится вполне привычным. Евангелие от Иоанна, которое очевидно по времени было написано позже остальных Евангелий, написано гораздо более возвышенным, более духовным языком, чем другие. Возрастание со временем понимания величия Иисуса так же заметна в Откровении, в самое последней книге Нового Завета, которая об Иисусе рассказывает исключительно духовным языком. Как Павел, так и Петр со временем являют все большую любовь и набожность в выборе слов, говорящих о возвышении Иисуса и Его последующем превознесении. И эта склонность сохранилась также и после смерти их, ибо со временем верующий все больше и лучше понимали то, что плотник из Назарета на самом деле был Сыном Божиим, и что теперь Он превознесен и стал Царем неба и земли. Фактически черту под этим непрекращающимся вознесением провел в 19 веке Роберт Робертс, сказав, что “мы никогда не сможем возвысить Христа слишком высоко”. И все же... это остается большим вопросом. Вознесение и превознесение Иисуса может достичь такого уровня, когда Иисус может перестать быть Иисусом, и превращается в Самого Господа Бога. К тому же, по-моему, часто неспособность что-либо понять у человека зависит исключительно от его психологии, ибо принимать Иисуса Богом – одно, принимать же учение о трех Богах в одном, принимать понятие Троицы – совсем другое. Подозреваю, что это недопонимание проросло, пусть даже бессознательно, на желании облегчить себе жизнь. Ведь действительно очень нелегко принять, что Этот Человек, рожденный с теми же самыми слабостями, что и все мы, смог стать совершенным, что с уст Этого Палестинского еврея слетали действительно слова Самого Бога Вседержителя. Мы все слишком приземлены, слишком люди, что принять это. А потому гораздо легче, несмотря на все сказанное и написанное о Нем Самом и Его Боге, сделать из Него такого же Бога, как и Его Отец. Когда Он ставится нам в пример, задевая самое сокровенное в нас, самую что ни на есть нашу сущность, это вызывает чувство неудобства, неудовлетворенности и даже беспокойства. Если же приписать Иисусу качества далекие от простого человека, на деле ставя Его на один уровень не с людьми, а с Самим Богом, тогда вызов, брошенный нам настоящим Человеком Христом Иисусом, становится не таким уж и болезненным.
Человеческое желание больше верить богу, чем человеку, хорошо проявилось в отношении Израиля к Моисею. Народ Израильский был недоволен “этим человеком... Моисеем, который вывел нас из земли Египетской”, а потому и сотворил себе золотого тельца, сказав: “Вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской!” (Исх 32,1,4 – евр., см. церковнославянский). Заодно обратите внимание на то, что сделав одного тельца, они поклонялись нескольким богам, впадая в то же самое заблуждение, в которое впали поклонники Троицы многими веками позже. Они не верили и не могли принять спасение, исходящее от такого же человека как они, а потому и решили сделать себе бога-спасителя, существовавшего во множественном числе в одном, но… в одном золотом тельце.
3. Не стоит забывать, что понятие Троицы было принято на Никейском соборе в 325 году Н.Э., который был созван Константином после его решения поменять языческую религию Римской империи на Христианскую. Совсем незадолго до этого собора Христиане подвергались жесточайшим гонениям. Многие присутствующие на соборе все еще имели на своих лицах и телах оставшиеся следы от тех гонений. Язычники, хотя и клеветнически, обвиняли Христиан в том, что они поклоняются Иисусу, делая из Него Бога. Плиний отмечал, как они “согласным хором воспевали Христа, как бога”(1). В языческом мире римлян только Иудеи отказывались поклоняться другим богам на том основании, что существовал лишь один истинный Бог. То, что Христиане также поклонялись только одному Богу, вело к пониманию, что и у них так же есть один Бог… только под другим именем, Христос. Впрочем, точно так же и Иудеи не могли вместить того, что любой, называющий себя сыном Божиим, не обязательно тем самым утверждает, что и он является также Богом (Ин 10,33-36; 19,7) – даже невзирая на то, что Иисус старался поправить их! Как часто происходит, что мнение врагов о ком-то со временем становится и их собственным мнением. Константин был хорошим политиком и воином. Он не увлекался чтением Библии, он не был богословом и, даже, по большому счету, не мог называться Христианином(1а). Несмотря на то, что он принимал Христианство, он говорил, что отказывается креститься, потому что собирался продолжать грешить.
Просто он считал, что Христианство было выгодно для его империи. Именно отсюда и произошло известное нам Христианство. Так Константин и многие другие принявшие популярное в то время и после “Христианство”, внесли в понимание Христа свое, уже привычное для них язычество, которое было тем, что, как о том недвусмысленно говорят Плиний и многие другие, Иисус был по сути также Богом. А потому, когда председательствовавший на Никейском соборе Константин, слушал споры о том, Кем был Иисус, он естественно думал о том, что Иисус является Самим Богом, и что это понятие является также частью истинного Христианства.
4. Настоящие Христиане всегда подвергались гонению в мире сем. Павел, воистину писал во все времена важную истину, когда призывал нас не позволять этому миру оказывать на нас свое гибельное влияние, а позволять Христу преобразовывать нас. Принятие Троицы стало возможным в результате гибельного влияния на церковь мира сего. Как римский мир, так и Иудейский, в которых жили Христиане, были склонны к обожествлению человека. Когда речь заходит о великих, или же просто знаменитых людях, о них всегда говорят как о богах, говорят языком, который греки называли апофеозом. Именно по этой причине некоторые раввинские комментарии, посвященные таким людям, как Моисей или Илия, написаны “божественным языком”, хотя совершенно ясно, что писавшие их совсем не собирались приравнивать их к одному единственному Богу Израиля, в Которого они верили. Существует множество свидетельств о том, что и Христиане, из одного лишь искреннего поклонения перед Ним, так же говорили о Иисусе Даже в Новом Завете. Впрочем, было замечено, что точно так же, как об Иисусе, евреи говорили и о Моисее, называя его человеком, ради которого был сотворен этот мир – слова намеренно используемые Павлом, но уже по отношению к Иисусу(2). Подобные прославления высказывались образным, цветистым языком, в который входили элементы вечности, элементы вечного существования как до рождения, так и последующего, хотя на самом деле, все это было лишь “изысканным” преувеличением. “Им приписывали предыдущее, небесное существование, хотя все и понимали, что это лишь образность”(3). Однако, когда род Христиан обратился против евреев, когда Христиане из Иудеев стали изгоняться из церкви или же возвращаться в синагоги, на человеческое происхождение Иисуса стали обращать все меньше и меньше внимания. То, что язык прославления Его имеет еврейские корни, стало забываться. Вместо этого Христос в умах многих Христиан становился неразрывно связан с присвоенными Ему Божественными именами, из чего люди приходили к выводу, что Он является Самим Богом. Почему? Да потому что они забывали о еврейском происхождении Иисуса, забывали о Его ветхозаветных корнях и, к тому же, вместо того, чтобы постараться понять, что скрывается за словами прославления и превознесения Его, они принимали эти слова по привычке за чистую монету. С тех пор мало что изменилось. До сих пор основная масса Христиан остается невеждами в вопросе “явления Бога”, который проходит по всей Библии, где видно, что можно говорить как о Боге и о самом обыкновенном и простом смертном человеке.
Винсент Тейлор, изучая гимн прославления Павлом Господа Иисуса в Флп 2,6-11, приходит к выводу, что это является перефразировкой Иудейского гимна, говорящего “о явлении Человека с Неба на земле”(4). Несмотря на то, что Павел писал по вдохновению, он, похоже, намеренно приспособил Иудейский гимн под Иисуса, чтобы иметь возможность как можно лучше описать занимаемое положение Господа Иисуса. Еще одно поэтической место, Кол 1,15-20, которое также недопонимается теми, кто пытается оправдать свои заблуждения о существовании Господа до Его рождения, так же является перефразированием Иудейского гимна Павлом(5). Когда мы отвечаем на лжеучения, всегда нужно помнить, что Павел писал по Божиему вдохновению, а потому всегда и объяснял написанное им. Почти все имена Христа, встречающиеся в Послании к Евреям, взяты либо у Филона Александрийского, либо из Иудейской книги “Премудростей”(6). Писавшие Послание в Евреям старается применить их к Господу Иисусу в неизвращенном, истинном смысле. И это объясняет, почему некоторые имена так легко недопонимаются, если забыть особенности их происхождения. Так, например, Филон говорит о “запечатлении печати Божией”, что в Послании к Евреям относится к Господу Иисусу. Эти слова были не поняты поклонниками Троицы, а потому они и решили, что Иисус Сам является Богом, хотя ни Филон, ни Послание к Евреям совсем не хотели, чтобы кто-то пришел к такому выводу только потому, что они так называли Иисуса. И такое случается в Библии гораздо чаще, чем мы можем себе представить, ибо существующие мысли богословов, особенно, что касается Господа Иисуса, нуждаются во внимательнейшем пересмотре. Артур Гибсон замечает, что “в религиозном языке существует очень важная подоплека, оказывающая свое невидимое влияние на высказанное мнение, критику, исправление и наставление”(7). Он даже доказывает, что такие имена, как “Яхве” и “Эль” имели общность с ранее существовавшими богами, носившими похожие имена с похожими же значением, хотя, по-настоящему, и существовал только один истинный Бог, Яхве, Эль Израиля, с Которым и сравнивались все остальные лжебоги в том плане, что только Ему одному по истине были присущи эти имена.
5. Диспут, разгоревшийся между Арием (не признававшим Троицы) и Афанасием Великим (поклоняющегося Троице) носил более политический, нежели теологический, Библейский характер. Это была борьба за власть. Поскольку Христианство стало государственной религией Римской империи, церковь тем самым приобретала политическую власть. Каждый из этих знаменитых Христиан вел за собой большое количество приверженцев, и каждый из них жаждал власти. Последователи каждого из них устраивали настоящие баталии в хоть сколько-нибудь приметных городах империи.
Очень многие приверженцы Афанасия были биты, а то и убиваемы неверующими в Троицу Христианами накануне Никейского собора, подвергавших пыткам свои жертвы и выставляя на всеобщее обозрение их мертвые тела(8). Однако поклонник Троицы Афанасий оказался не менее жестоким. “Епископ Афанасий, будущий святой... своих противников отлучал от церкви, подвергал анафеме, бил, запугивал, помещал в темницы и изгонял в глухие провинции”(9). Как то присуще любой борьбе за власть, противники с обеих сторон поносили друг друга самыми последними словами. Пункт в символе веры, определяющий естество Иисуса, стал предметом ожесточенного политического спора с не признающими Троицу, где их осыпали самыми саркастическими эпитетами. Не признающие Троицы были обвинены в “раздирании одежд Христовых”, в том, что они снова распинают Его и прочее. Печально, но этот же оскорбительный дух по отношению к имеющим другое мнение сохранился и по сей день, когда многие верующие в Троицу даже отказываются почитать не верующих в нее Христианами. Позже Арий в свое оправдание писал, что “мы подверглись гонению потому, что утверждали, что Сын имеет начало, тогда как Бог безначален”(10). На Никейском соборе епископ Николай, ставший в последствии самым популярным во всей Европе Христианским святым, ударил Ария по лицу(11). Было бы неправильно думать, что ученые споры о Боге и толковании Библии, идут на пользу спорящим. Афанасий, к которому Константин прислушивался больше чем к Арию, хотел победить своего противника всеми способами. Именно по этой причине он дал волю чувствам, чтобы несмотря ни на что победить своего политического противника, чтобы Константин принял его сторону и изгнал Ария за ересь, а его оставил главным церковником во всей Римской империи. А это означало бы почти безграничную политическую власть в империи, которая только начинала насаждать у себя Христианство, как государственную религию. Часто приходится слышать о том, что все это происходило очень давно, что мудрый Константин, взвесив все за и против, принял столь же мудрое, как он сам, решение, которому следует и придерживается традиционное Христианство. Однако всё, происходившее тогда, происходило совсем не так, как им теперь представляется. Афанасий с удивительной жестокостью истребил последователей Ария, сжигая их церкви, приписывая самым известным из не верящих в Троицу самые низкие грехи, клеймя их развратителями, насильниками, блудницами и тому подобное(12). Если бы спор касался исключительно толкований Писаний, а не вопросов политической власти, тогда не было бы нужды прибегать к такого рода обвинениям и физическому подавлению несогласных. Так что ясно, что принятие понятия Троицы обязано прежде всего вопросам политической власти. 6. Константин не был богословом, он был политиком. “Цель Константина состояла в том, чтобы создать нейтральное общество, в котором одинаково находилось бы место и Христианству и язычеству... создать (в Римской империи) прочное единение Христиан и не Христиан”(13). Он так же хорошо понимал, что и само Христианство, став государственной религией, будет крепче, если прекратятся распри о том, Кем на самом деле был Иисус. Для него было неприемлемо, чтобы Христиане воевали друг с другом по этому вопросу. И он нашел выход из этого положения – отдав предпочтение одним и заставив замолчать других. Он принял сторону Афанасия из политических соображений, согласившись ради церкви принять учение о Троице и изгнав Ария. Именно поэтому Иисус и стал Богом соравным Отцу. Только ради одного лишь желания Константина единения церкви любой ценой, он согласился принять на Никейском соборе также еще целый ряд, далеко небиблейских постановлений, таких, например, что отлученный от церкви епископ в одном месте, не может уже никогда стать епископом в другом месте, при этом дав добро на назначение главного епископа Александрии, Рима и Антиохии, который мог бы решать все спорные вопросы, возникающие в будущем. Для Константина не имели никакого значения тонкости толкований. Главным для него было единство церкви, которое означало бы также и единение империи. Одна империя – одна религия, а потому любые религиозные разногласия должны были быть уничтожены. Кто-то должен был выйти правым, а кто-то виноватым. С грустью приходится констатировать, что те же самые духовные настроения присутствуют и сегодня во многих церквах и местных собраниях. И все из-за власти. Вся грязь, всплывавшая среди первых Христиан, остается и для нас, в наши последние дни, очень серьезным предупреждением.
Примечания
(1) Pliny (the Younger), Epistles 10.96. English translation in A New Eusebius: Documents Illustrative Of The History of The Church To AD 337 , ed. J. Stevenson (London: SPCK, 1974) pp. 13-15.
(1а) Существует прочное историческое свидетельство тому, что Константин ко времени созыва Никейского собора не мог быть Христианином. Обычно рассказывают о том, как он перед сражением за Миланский мост в 312 году Н.Э. видел видение Христа, после чего в благодарность и обратился в Христианство, ибо утверждается, что Сам Христос в видении сказал ему вести своих воинов в битву с крестным знамением. Однако существует несколько доказательств противоположных этому мнению. После битвы Константин заявил, что ему помогло “верховное божество”, после чего и поместил на щитах своих воинов “небесное знамение Бога”. Однако исторические источники, написанные вскоре после этого сражения, говорят скорее не о кресте, а о свастике, символе бога солнца, да и сам “Константин до конца дней носил титул верховного языческого жреца” (“Христианство”, словарь). Лишь многими годами позже, когда была написана биография Константина, в ней утверждалось, что на щитах был нарисован крест.
После победы в 312 году, Константин в ее честь соорудил напротив Колизея в Риме триумфальную арку, которая была украшена изображениями Марса, Юпитера, Геркулеса (т.е. изображениями богов войны), а также описаниями победы, одержанной благодаря державе бога солнца. На щитах изображенных воинах нет и намека на крест! На отчеканенной в 320 году монете Константин изображен с венцом бога все того же солнца. И разве можно считать случайностью то, что он объявил 25-е декабря, главный праздник, посвященный богу солнца, днем рождения Иисуса? Более того, при основании новой столицы империи Константинополя, не были забыты и местные божества, которые, как считалось, покровительствовали этому месту – Константин всем им в новой столице построил капища.
(2) See Larry Hurtado, One God, One Lord: Early Christian Devotion And Ancient Jewish Monotheism (London: T&T Clark, 2003) pp. 71-92.
(3) N.A. Dahl, "Christ, Creation And The Church" in The Background Of The New Testament , ed. W.D. Davies and D. Daube (Cambridge: CUP, 1964) pp. 422-443.
(4) Vincent Taylor, The Person Of Christ In New Testament Teaching (London: Macmillan, 1959) p. 62.
(5) Evidence provided in Rudolf Bultmann, Theology Of The New Testament Vol. 1 pp. 132, 176, 178.
(6) See J. Moffatt, The Epistle To The Hebrews (Edinburgh: T. & T. Clark, 1924) pp. 11,38; C.K. Barrett, The New Testament Background (San Francisco: Harper Collins, 1989 ed.) pp. 174-184.
(7) Arthur Gibson, Biblical Semantic Logic (Oxford: Basil Blackwell, 1981) p. 26. The same point is often exemplified in J. Barr, The Semantics Of Biblical Language (Oxford: OUP, 1961).
(8) See R.P.C. Hanson, The Search For The Christian Doctrine Of God: The Arian Controversy 318-381 (Edinburgh: T&T Clark, 1988) p. 386.
(9) Richard Rubenstein, When Jesus Became God (London: Harcourt, 2000) p. 6.
(10) Quoted in Rubenstein, ibid p. 58.
(11) Mentioned in Rubenstein, ibid p. 77.
(12) These things are chronicled extensively in T.D. Barnes, Constantine And Eusebius (Cambridge: Harvard University Press, 1981) pp. 18-27 and throughout T.D. Barnes, Athanasius And Constantius: Theology And Politics In The Constantinian Empire (Cambridge: Harvard University Press, 1993).
(13) H.A. Drake, Constantine And Consensus (Oxford: OUP, 1995). Этот же автор говорит о том, что Константин, хорошо понимая, что Христианство невозможно остановить, предпочел за лучшее не бороться, а слиться с ним. See his Constantine And The Bishops: The Politics Of Intolerance (Baltimore: Johns Hopkins Press, 2000).
1-4-1 Почему Троица была принята в Европе: языческое влияние
Барри Канлифф замечает, что “широкая распространенность понятия троицы в религии кельтов... Власть трех, очень часто изображалась в иконографии, как, например, камень с тремя ликами в Корлеке, в городе Каван в Ирландии, или же трехголовое божество, изображенное на кувшине из северной Франции, что также нашло отражение в кельтском искусстве. Понятие Троицы особенно явно проявляется в Римско-Британской и Галло-Римских религиях в образе богини материнства, изображенной в виде “тройной матери”, образа силы, власти и плодовитости. Другое, хотя и менее известное изображение Троицы в женском образе, Салувии (Saluviae), покровительнице родников... описания Луговс (Lugoves) в Швейцарии и Испании очень сильно напоминают Троицу из Лью. В островной Ирландской литературе очень часто упоминается понятие троицы. Великая богиня Морригна (Morrigna) состоит из трех богинь: Морриган (Morrigan), Бадб (Badb) и Немаин (Nemain). Бриджит и Маха тоже предстают в образе троицы. А потому существует большое искушение полагать, что защита Троицы ведущими Христианскими философами является ничем иным, как продолжение кельтских понятий”.
А потому нет ничего удивительного в том, что понятие Троицы так легко было принято в Европе, когда в единого истинного Бога не уверовали на основе Библии, а приняли в видоизмененном, влившемся в языческую культуру виде.
Чем больше вникаешь в суть вопроса, тем больше убеждаешься в правоте Кунлиффа, который называет “троицей” языческие божества, встречающиеся в образе трех в одном. “Трехногий Манн” с острова Манн, изображение которого было найдено на монетах, обнаруженных в Италии и Малой Азии, которые датируются еще до Христианскими временами. Триптих, называемый трехгранником, также является примитивным изображением “Троицы”, изображение которого во множестве можно найти в Бретани, Ирландии и Западной Британии.
На фотографии изображен небольшой сланцевый диск, найденный в Бате, в Англии, на котором изображены три женские фигуры, представляющие собой “трех матерей”, трех богинь. Этой троице богинь матерей широко поклонялись на западе Британии в начале проникновения Римского влияния, что отражено в преданиях раннего периода железного века. Оригинал находится в Англии, в городе Бате, в Римском музее.
Примечание
(1) Barry Cunliffe, The Ancient Celts (London: Penguin, 1999) p. 17
|
Главная 
