III. СЧИТАЛИ ЛИ ПОСЛЕДОВАТЕЛИ ИИСУСА СВОЕГО УЧИТЕЛЯ БОГОМ?

 «Павел никогда не равняет Иисуса с Богом». — Профессор У. Р. Мэттьюс

Если дошедшие до нас жизнеописания Иисуса точны, следует признать, что мать Иисуса, если и догадывалась о божественности сына, то хранила это в строжайшем секрете. Все, кому довелось знать Иисуса на протяжении всей его жизни, а также члены его семьи, поражались его добродетельности и мудрости, но власть, с которой он учил, вызывала у них раздражение. На его учение и чудотворения они смотрели скептически. Они спрашивали: «Откуда у Него такая премудрость и силы? не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него все это? И соблазнялись о Нем» (Мат. 13:55-57). Очевидно, они считали его таким же человеком, как и они сами, членом обычной семьи, состоящей из братьев и сестер, сыном хорошо знакомого в округе ремесленника.

Его ближайшие родственники, похоже, никогда не считали, что Иисус провозгласил себя Богом. В какой-то момент они просили его покинуть дом, потому что его присутствие угрожало их личной безопасности. Иоанн так рассказывает об этом:

После сего Иисус ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его. Приближался праздник Иудейский — поставление кущей. Тогда братья Его сказали Ему: выйди отсюда и пойди в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь. Ибо никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру. Ибо и братья Его не веровали в Него. (Иоан. 7:1-5)

Даже если предположить, что родня Иисуса не воспринимала всерьез его притязаний, в этой истории нет ни единого намека на то, что они не принимали Иисуса, поскольку он считал себя Богом. Ни одно евангелие не дает нам ни малейшего повода считать, что семья Иисуса обладала хоть какой-либо информацией о том, что он мнит себя Богом, — это, несомненно, оттолкнуло бы их.

Лука, пересказывая историю христианской веры Феофилу, ни разу не говорит о божественности Иисуса. Он называет его Сыном Божьим, но лишь в связи с девственным рождением (Лук. 1:35). «Сын Божий» (а не «Сын Бог») — еще одно признанный титул Мессии. Если Лука беседовал с матерью Иисуса по поводу девственного рождения, то она либо забыла сказать о божественности Иисуса, либо сам Лука посчитал эту мысль второстепенной. Может быть, дело в том, что идея о предвечном существовании Иисуса в качестве Божества так никогда и не пришла им в голову? Если бы Мария считала себя матерью Бога, она бы обязательно упомянула об этом.

Человеку, воспитанному в современной христианской среде, достаточно легко принять идею двуединого или триединого Бога, хотя никто так и не смог дать удовлетворительного логического объяснения тому, как трое, каждый из которых назван «Богом», могут быть «одним Богом». Это часть нашего религиозного наследия. Верить как-то иначе — значит подвергать себя риску получить ярлык опаснейшего еретика. Для первых христиан, тем не менее, концепция второй предвечно существующей личности Бога была совершенно немыслимой. Рэймонд Браун, католический богослов, которого, в силу полученного образования, никак нельзя заподозрить в противлении тринитарной концепции, замечает, что Матфей и Лука «обнаруживают полное незнание о предвечном существовании [Иисуса]; подобное можно сказать и о концепции зачатия (рождения) Сына у Бога»¹. Если Иисус не существовал до начала творения, то не может быть предвечного Сына. Следовательно, нет свидетельств тому, что Матфей и Лука верили в триединого Бога.

Нам следует пересмотреть тринитарный подход в связи с общепризнанным недостатком свидетельств Писания в пользу концепции триединства или двуединства.

Защитники тринитаризма такие, как Уорфилд, соглашаются с тем, «что авторы книг Нового Завета, бесспорно, не считали себя проповедниками чуждых богов. По их собственному мнению, они поклонялись Богу Израиля и проповедовали только Его, подчеркивая Его единственность столь же часто, сколь и книги Ветхого Завета». Но дальнейшие замечания Уорфилда озадачивают:

Простота и уверенность, с которыми писатели Нового Завета говорят о Боге как о Троице, подразумевают следующее. Если, говоря о Нем, они не создают ощущения нововведения, то происходит это отчасти потому, что на тот момент ничего нового в подобных рассуждениях о Нем уже не было. Иными словами, читая Новый Завет, мы не находим признаков рождения новой концепции о природе Бога. Мы находим уже прочно утвердившуюся концепцию. Доктрина о Троице появляется в Новом Завете не на стадии формирования, но как уже окончательно сформированная².

Согласно Уорфилду, позиция тринитаризма заключается в следующем: 1) Мы верим в триединого Бога. 2) Это учение не развивается на страницах Нового Завета. 3) К моменту написания Нового Завета оно уже было общепринятым и потому не было предметом дискуссий. Несмотря на то, что эта доктрина ни разу четко не формулируется, авторы книг Нового Завета, тем не менее, пишут с «простотой и уверенностью» об этой ни разу не упомянутой, не объясненной доктрине. Уорфилд был, очевидно, вдохновлен тем фактом, что в Еврейской Библии «[встречаются] повторения имени Бога, которые, похоже, проводят различие между Богом и Богом»³. Один из таких примеров он нашел в Псалме 109:1, но, очевидно, не посмотрел в  оригинальный еврейский текст, который, как мы видели, четко разграничивает Бога и Мессию, которой не является Богом.

На фоне слов учеников Иисуса, членов его семьи и знакомых сама посылка, на которой строится весь аргумент Уорфилда, оказывается непригодной. Те, кто близко знал Иисуса, конечно, считали его особым человеком, которого нельзя сравнить ни с кем другим. Но они не думали, что он Бог Израиля. Как так получилось, что Лука, например, не говорит ни слова о том, что должно было стать подлинной революцией в религиозной мысли иудео-христианской общественности? Мысль о том, что в определенный момент своей карьеры какой-то человек вдруг оказывается Богочеловеком и частью Троицы, обязательно должна была вызвать широкий резонанс в обществе. Упустить из книг упоминание о таком необычном факте — все равно что не упомянуть об отцах-основателях времен Гражданской войны в книгах по истории Америки или обойти молчанием Первую и Вторую Мировые войны и Уинстона Черчилля в книгах по истории Великобритании или Октябрьскую революцию в описании истории России. Это совершенно невообразимо. Нововведение об Иисусе-Боге должно было произвести переворот, заслуживающий самого пристального внимания. Оно не могло незаметно проникнуть в умы монотеистов еврейского апостольского сообщества.  Новая теория о Боге обязательно вызвала бы яростное противостояние.

Исповедание Петра

Петру представилась чудесная возможность выразить свое мнение по вопросу о личности Иисуса, когда тот обратился к нему с таким вопросом: «А вы за кого почитаете меня?». Петр ответил: «Ты Христос [Мессия], Сын Бога Живого». Ответ Иисуса на это известное исповедание веры является ключом к осмыслению всего Нового Завета.  Иисус похвалил проницательность Петра, вдохновленную свыше: «Блажен ты… потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец мой, сущий на небесах» (Мат. 16:15-17). Петр дал простое и ясное определение, которое вновь и вновь появляется в Новом Завете. Оно, кроме всего прочего, свидетельствует о простоте понимания ученика Иисуса, далекого от разного рода сложностей тринитаризма. К сожалению, смысл этого центрального христианского исповедания веры был сильно искажен. Проявляя полное непонимание термина «Сын Божий», многие пришли к заключению, будто Петр хотел сказать, что Иисус — «Сам Бог».

Следует признать, что прибавление термина «Сын живого Бога» к титулу «Мессия» (Мат. 16:16) никоим образом не изменяет тот факт, что Иисус был полноценным человеком. Параллельные отрывки у Луки и Марка (Лук. 9:20; Мар. 8:29) сообщают, что Петр признал Иисуса как «Христа Божьего» и просто «Христа». Эти авторы не считали нужным дополнять этот титул. Это доказывает, что добавленное Матфеем выражение «Сын Бога Живого» не привносит радикального изменения в понимание личности Иисуса. «Сын Бога» — не что иное, как синоним «Мессии», появляющийся в Псалме 2:2, 6, 7: Мессия (помазанный) = Царь = Сын Божий. Оба звания – Мессия и Сын Божий – указывают на ожидаемого Сына Давида, царя Израиля. «Сын Божий» – это новозаветный эквивалент «Царя Израиля» (Иоан. 1:49). Соломон также был «Сыном Божьим» (II Цар. 7:14), как и весь народ Израиля (Исх. 4:22). Огромное значение имеет также Осия 1:10, где восстановленный Израиль в будущем станет достойным того же титула, которым Петр наградил Иисуса, «сына живого Бога».

Весь народ Израиля с нетерпением ждал прихода Мессии. Почему люди не хотели видеть в нем Мессию? Потому что Иисус настаивал на том, что ему надлежит пострадать и умереть, а не сбрасывать иго римского господства. Только благодаря воскресению и ожидаемому в будущем возвращению на землю во Втором пришествии будет установлено Царство славы. Петр долго не мог понять, что Мессии прежде надлежит страдать и погибнуть. Тем не менее, Иисус хвалит его за то, что он увидел в Иисусе Мессию и Сына Божьего. Петру удалось уловить смысл проповеди, которую Иисус обратил к Израилю. Он видел чудеса исцеления; он стал свидетелем того, как Иисус приводил в смущение религиозных вождей своей превосходящей мудростью; он видел, как этой власти подчинялись бесы, как мертвые воскресали. Он мог заглянуть в Ветхий Завет и обнаружить, что Иисус в точности исполнил многие пророчества, относившиеся к Спасителю народа. Истина, открытая Петру Богом, основывалась на непререкаемых свидетельствах. И исповедание Иисуса Мессией на все времена станет фундаментом христианской веры (Мат. 16:16, 18).

Непредвзятый читатель, изучающий Новый Завет без установки о том, что Иисус предвечен, а потому он Бог, увидит, что ожидавшийся Мессия был обычным человеком, потомком Авраама и Давида, рожденным при необычных обстоятельствах (Мат. 1:20). Подобно всем нам, он пришел в этот мир беспомощным младенцем; возрастал в знаниях и мудрости; испытывал всевозможные человеческие слабости: голод, жажду и усталость; переживал глубокие чувства, как любой человек; проявлял гнев, сострадание, боялся смерти; имел собственную волю и молился о том, чтобы избежать жестокой смерти, грозившей ему. Он умер как смертный человек, и перед смертью, любящий и милосердый сын, он позаботился о дальнейшем существовании своей матери. После его смерти Иисуса его последователи поначалу вели себя так, будто он был человеком, не смогшим выполнить свою миссию по восстановлению Израиля, как не удалось это сделать самозваным Мессиям до него (Лук. 24:21). Если бы наши умы не были затуманены насаждаемыми в течение многих веков доктринами и неверным пониманием значения титула «Сын Божий» в еврейской среде того времени, нам бы тоже не пришлось много мучиться, чтобы понять, подобно Петру, что Иисус — Мессия, а не Бог.

Неужели Израиль в самом деле был застигнут врасплох пришествием Самого Бога? Кем должен был быть Мессия, согласно ожиданиям пророков Израиля? Человеком, Богочеловеком, высшим ангельским существом? Чего ждал Петр и весь остальной Израиль? История свидетельствует о  том, как некоторые люди объявляли себя Спасителями Израиля и находили последователей среди израильтян. Народ совершенно правильно ожидал прихода освободителя из царского рода Давида. Люди ждали человека, который восстановит престол Давида и будет обладать властью, которая распространится на все народы. Именно это предвидели все пророки. И потому последний вопрос учеников перед вознесением Иисуса был таким: «Господин, не в это ли время ты восстанавливаешь Царство Израиля?» (Деян. 1:6). У них были все основания считать, что Иисус, в качестве Мессии, произведет обещанное восстановление. Иисус ответил: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец установил Своей властью» (Деян. 1:7). Иисус не ставил под сомнение тот факт, что однажды Царство будет восстановлено  в Израиле. Но время этого события еще не было открыто. И Иисус, и его ученики осознавали, что Мессия должен восстановить Царство. В конце концов, именно это предвещали все пророки.

Ученики ожидали, что Мессия родится от семени Давида. Любой еврей-монотеист понимал, что термин «Сын Божий» подразумевает царя, поскольку именно это значение он приобретает в Ветхом Завете. Он обозначает человека, царя, имеющего особенные отношения с Богом, человека, на котором покоится Его дух. Идея о том, что под этим термином понимается Божественность Иисуса в тринитаристском смысле, была бы совершенно неожиданной, революционной мыслью из всех когда-либо посещавших голову Петра или любого другого религиозного еврея. Ни одно из слов апостолов, записанных в Новом Завете, за исключением, возможно, восклицания Фомы, даже отдаленно не намекает на то, что они имеют дело с Богочеловеком. Знал ли Иуда, что он предает своего создателя, своего Бога? А в тот момент, когда ученики покинули Иисуса, знали ли они, что покидают Бога? Понимали ли они, что Бог омыл им ноги во время Тайной вечери? Когда Петр вынул меч, чтобы отрубить ухо солдату, думал ли он, что Бог, сотворивший его, оказался неспособным защитить себя? На горе Преображения, после того, как ученики увидели Иисуса в его будущем прославленном статусе рядом с Моисеем и Илией, они захотели построить три кущи, по одной для каждого из трех (Мат. 17:4)⁴. Почему же они не провели никакого различия между ними, если один из них был Богом?

Мессия-человек появился в Галилее как проповедник вести Единого Бога о Царстве (Лук. 4:43; Мар. 1:14, 15, и т. д.). Благая Весть о Царстве заключала в себе настолько реалистичную и яркую картину будущих славных свершений, что между учениками возникло соревнование за право получить высший статус в грядущем Царстве. Весть о Царстве решала судьбу земли, обещанной Аврааму, — это обетование не исполнилось и поныне. Оно подразумевает восстановление престола Давида и воссоздание и умножение богатств народа Израиля⁵. Пророки говорили о будущей роли Израиля как свидетеля Одного Бога в новом теократическом сообществе. Ученики вовсе не помышляли о небесах и своем пребывании на них в виде бестелесных душ. Они ожидали, что вступят во владение землей (Мат. 5:5; 20:21; ср. Отк. 5:10) и будут править вместе с Мессией восста­новленным миром, раем, о котором пишут все пророки⁶. Они мечтали о высвобождении мира из хаоса, созданного правлением сатаны. Наконец, они посвятили свои жизни тому, чтобы нести это послание людям, но так и не увидели при жизни исполнения своих надежд.

Иисус был похож на того, кто мог осуществить надежды пророков. Он имел власть воскрешать мертвых, кормить тысячи, фактически, не имея никакой пищи; ему удавалось оставаться невредимым, несмотря на попытки властей убить его. Он приводил в смущение критиков своей мудростью. Поскольку уже назрела необходимость в появлении Мессии, Иисус мог осуществить давние мечты народа. Неудивительно, что было много таких людей, которые хотели немедленно сделать его царем (Иоан. 6:15). Как достойно был встречен Мессия, когда люди полагали у его ног пальмовые ветви, отдавая ему дань уважения, соответствующую его царскому величию. Однако он отказался от этого предложения, и вскоре возвышенные надежды его учеников рухнули. За каменной плитой, охраняемой стражей гробницы, лежало безжизненное тело их Мессии. Один человек, похоже, не собирался сдаваться. «Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи… ожидавший также Царствия Божия, пришел к Пилату и просил тела Иисусова» (Лук. 23:50-52).

Где же были ближайшие сторонники Иисуса сразу после его смерти? Когда распятие свело на нет все надежды на восстановление Израиля и получение высоких постов в царстве Мессии, Петр и некоторые из учеников вернулись к своим прежним занятиям. Не должны ли они были хотя бы из любопытства присоединиться к женщинам и взглянуть, что же произошло с их мертвым «Богом»? Их реакция, однако, говорит о том, что смерть Иисуса воспринималась как смерть обычного человека, как конец истории об очередном павшем герое-Мессии.

Похоже, на какое-то время они забывают ответ на его вопрос: «А вы за кого почитаете меня?» Заданный перед этим вопрос, «за кого люди почитают меня, сына человеческого?», провел четкую черту, отделявшую круг ближайших друзей от всех остальных. Некоторые говорили, что он Иоанн Креститель, другие почитали его «за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков» (Мат. 16:14). Это разнообразие ответов так похоже на сегодняшние конфликтующие мнения. Некоторые говорят, что Иисуса вообще никогда не было; другие — что он был великим наставником нравственности, обычным смертным, как и все мы, но получившим статус сверхчеловека в связи с историей о девственном рождении, ставшей частью христианского мифологического приукрашивания. Кто-то считает его предвечным Богом, ставшим Богочеловеком, а затем вернувшимся в свой прежний статус Бога через воскресение. Кто-то пишет книги, чтобы доказать, что его воскресение было заговором, сфабрикованным его последователями для того, чтобы распространить новую религию. Кто-то предлагает считать его предсуществовавшим высшим существом или вочеловечившимся ангелом⁷, первым творением из всего созданного Богом. Большинство находит какие-то библейские цитаты в поддержку своих противоречивых теорий. Кто-то говорит, что неважно, во что мы верим, главное — чтобы наши поступки соответствовали его нравственным и социальным заповедям. Такой подход может показаться разумным, однако против него выступают некоторые библейские свидетельства. Иисус дал следующее определение христианской веры: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, одного истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (17:3). Очевидно, правильное определение Бога и Мессии имеет отношение к вечной жизни. Если эти вопросы не имеют большого значения, то зачем тогда Иисус задал главный вопрос о самом себе, а затем так хвалил Петра за его понимание, что Иисус — Мессия? (Мат. 16:15-19). Апостол Павел проявляет особое беспокойство, когда предупреждает церковь в Коринфе о заблуждении, заключавшемся в принятии «иного Иисуса» (IIКор. 11:1-4). Кроме того, очень важное заявление об Иисусе приводится в IИоанна 4:2: «Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога». Такая постановка вопроса заставляет иначе посмотреть на значение правильного определения личности и роли Мессии.

Лишь слова Спасителя и его последователей помогут определить, какое мнение о Мессии из числа соревнующихся между собой идей правильное. Мы знаем, как воспринимали ученики своего учителя в течение его жизни, и мы коротко описали их реакцию на его смерть. Но что сказать о воскресшем Иисусе? Если эти мужи пытались приукрасить свою религию посредством сфабрикованного воскресения, как считают некоторые, то почему бы им не объявить его Богом, ведь так поступали со многими героями и правителями того времени? Эта идея далека от уникальности. Книга Деяний сообщает, что, когда царь Ирод восседал на престоле и произносил речь, люди кричали: «Голос Бога, а не человека!» Было бы гораздо лучше, если бы его принимали более сдержанно. Результатом того, что он не стал возражать против такой лести, была смерть. Его тело было изъедено червями (Деян. 12:21-23).

Римских императоров обожествляли и поклонялись им как богам. Апостол Павел избежал участи царя Ирода, когда стал активно возражать людям, которые возомнили его богом: «Боги в образе человеческом сошли к нам» (Деян. 14:11). Павел очень быстро отреагировал на подобные предположения и постарался как можно убедительней отмежеваться от них. Ближайшие ученики Иисуса не считали его Богом не только в течение жизни, но и после воскресения, которое не изменило их восприятия. Они не стали видеть в Иисусе Бога. Они просто верили, что Бог воскресил человека. В день Пятидесятницы Петр произнес слова, которые считаются принципиально важными для христианской веры:

Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, мужа^*, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете, сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили.

Какая прекрасная возможность рассказать о смерти второй личности Троицы, подчеркнуть всю чудовищность богоубийства! Петр продолжает: «Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему посадить одного из его потомков на престоле его, Он прежде сказал о воскресении Христа» (Деян. 2:30, 31). Петр повторяет учение своего наставника. Начиная с рождения Иисуса и до его смерти и даже после его воскресения невозможно найти ни одного прямого библейского утверждения, которое поколебало бы строгий унитарный монотеизм еврейской (и христианской) веры Иисуса и его учеников.