В определение всего Божьего откровения человеку большинство современных "высоких критиков" включают рассуждения об универсализме и детали истории всего человечества. Но в самом Слове Божьем греческие слова apocalupsis ("откровение") и apocalupto ("являть") как бы зарезервированы Св. Духом исключительно для описания истин, сверхъестественным образом явленных Богом человеку; эти слова в библейском употреблении не подразумевают даже возможности подтверждать всем видимым творением Бога Его бесконечную силу и божественность.

Говорить, что течение истории тоже "являет" цель Бога и что Бог являет Себя человеку через исторические события, значит не понимать различий между самим откровением и свершением его в нашей истории. Бог "открыл" Моисею, что тот выкупит Израиль из Египта по завершении последней египетской напасти. Исполнение обещанного подтвердило истинность откровения, но само не было откровением. Этот же вывод хорош и в отрицании мнения, что Бог явил себя во всем ходе истории. События, коим приписывается искупительная ценность, сами по себе незначительны без надлежащего их освещения через пророков Божьих и в особенности через Сына Его. Необходимо определиться в терминах.

Верно, конечно, что только малая часть божественного откровения была дана в письменном виде. Откровения через ангелов, через сны, голосами или видениями не требовали посредничества. Если же, тем не менее, Бог призывал кого-то получившего откровение передать его людям - письменно или устно - он наделялся правом вещать как оракул, предваряя свои выступления словами "Так говорит Господь". Такой же внешней побудительной силой пророки говорили на людях или писали, обращаясь к потомкам богодухновенные откровения, о которых им не было известно заранее и которых они даже сами не понимали, хотя произносили.

Служение христианских пророков велось на гораздо большей основе, чем это принято счиатать. Обычно принимается, что их работа обрамлена каноном Нового Завета. Церкви "зиждились на апостолах и (христианских) пророках" и не приходится сомневаться в том, что слова пророков, сказанные ими устно или письменно и особенно в то время, когда еще не было, или было еще немного, новозаветных писаний (см. Ефесянам2:20 и в контексте к этому, а также 2Петр3:2). Здесь достаточно сказать, что доктрина богодухновенности (далеко не всегда правильно понимаемая) в ее связи с откровениями ранним церквям является лишь частью более широкого понятия новозаветных даров Божьих. Весь предмет принято считать не актуальным для жителей этого века потому, что дары были скоро отняты и тем самым не могут более влиять на наше понимание Истины. Но факт таков, что мы не сможем  всецело правильно оценить феномен богодухновенности, пока не понимаем как следует механизм даров Божьих. Многие места в Новом Завете неправильно понимаются только потому, что никто не задумывается над их значением в контексте обстоятельств и насущных надобностей ведомых Святым Духом церквей первых веков, которым откровения даны были непосредственно Богом.

Вдохновенное  откровение и  его состав

Верно, что не все устное откровение нашло отражение в письменном. Но "высокие критики" глубоко заблуждаются, утверждая, что не все в письменном Слове является откровением. Они ссылаются на то, что менее трети сказанного в Новом Завете предваряется словами "Так говорит Господь" (или соответствующим эквивалентом, подразумевающим богоданность). Исторические части, говорят они, не были внезапным озарением сидящему в своей комнате человеку. Нам предлагают думать, что как и в случаях с обычными летописцами, они пользовались свидетельствами еще живых очевидцев или их записями при отсутствии таковых. Но в Писании говорится: "Все, что написано было прежде, написано нам в наставление" (Римлянам 15:4), так что подбор фактов в исторических книгах (скажем, Царств или Паралипоменон) не был подчинен исключительно цели изложения общей еврейской истории. А как быть если какой-то факт, данный Богом для "нашего увещевания", не отражен ни в каких других источниках? Как мог он быть включен в этом случае? Должен ли Всемогущий дожидаться "прозрения" своих невежественных слуг? Ответ очевиден: Бог даст нужные сведения через своих пророков посредством "вдохновения". Но это и есть "откровение", которое отметается "теорией компилляции" как ненужный довесок!

Конечно, имеются достаточные свидетельства, что пророки Израиля и Иудеи внесли свои записи в книги, известные теперь как книги Царств и Паралипоменон, но нет никаких неопровержимых данных, что они черпали свои сведения из обычных (не богодухновенных) летописей или воспоминаний. Главы с 36 по 39 книги Исайи воспроизведены в 4-й книге Царств. Надо ли тогда считать богодухновенными все 62 главы Исайи или только названные четыре? Откуда берется такой решительный настрой минимизировать чудо богодухновения и отбросить чудесным образом переплетенные человеческие и божественные элементы?

Но этим вопрос не исчерпывается. Пророк, независимо то того жил ли он в христианскую эпоху или до нее, не знал всех фактов, которые, как предполагается, он объединил - и уж конечно не вкладывал в них всего того смысла, какой имел в виду Бог. Все исторические факты, изложенные в Писании, имеют духовное содержание потому, что содержат в себе Божью интерпретацию и оценку событий, относящихся к милосердному плану Бога. "Все Писание полезно" и если "плотский разум" видит в библейских событиях только волнующие рассказы о национальных героях или семейных драмах, "ум духовный" замечает глубинное содержание провидческих Божьих посланий именно в силу их духовности. Все сказанное в равной мере относится и к новозаветной истории. Где же тут место для "исследовательского и составительского" поиска пророков, вылившегося в такой одухотворенный труд?

Считается, что вступление к Евангелию от Луки свидетельствует в пользу теории компилляции. Но возможно и иное рассмотрение вопроса - в свете реалий первых веков. Как уже объяснялось, большую часть работы христианских оракулов составляли изустные пророчества.На богослужениях, во всем бравших пример с синагог, читали главы из Старого Завета. Но в первые годы еще не было записанных Евангелий и пророки (т.е. апостолы) в собраниях могли напомнить все, что Он (т.е. Иисус) говорил им (в контексте Иоанн 14:26) в форме кратких ссылок на соответствующий эпизод из жизни Христа. Такие откровения заучивались - опять же, следуя еврейской практике в синагогах - наизусть без понимания смысла сказанного. Феофил наставлялся в евангелии именно таким образом (см. Лука 1:4). В прологе к евангелию Лука объясняет Феофилу, что если бы некоторые из ранних братьев - свидетели Христова служения и сами Его служители - засели бы за составление всех отдельных пророчеств в хронологическом их порядке, то он смог бы написать Евангелие в виде настоящего отчета. Поэтому, вместо того, чтобы считать, что "право" Луки на жизнеописание Христа "заслужено" личным участием во всех событиях, правильнее думать, что Лука уже имел записанное евангелие, а пролог представил собой вступительную пояснительную записку, чем, собственно, написание Евангелия и завершилось. Тогда истинное значение греческого слова anothen (переводимое как "с начала" в 1:2, имеет более точный перевод "свыше" в Иоанн 3:31) во всей силе представляет апостольскую заявку на богодухновенность его Евангелия.

Компилляция, безусловно, имела место в некоторых местах Библии, но нет ни малейших доказательств тому, чтобы вдохновенный пророк-компиллятор использовал  какие-то иные труды, кроме работ таких же богодухновенных пророков, как он сам, но только живших раньше.

Вдохновенное  откровение и  интерпретация

Факт использования христианскими пророками старозаветных Писаний свидетельствует о том, что Св. Дух полагал их богодухновенными. Господь наш Иисус строил свою аргументацию на одном слове: "Я сказал: вы Боги" (Иоанн 10:34), таков же аргумент и Павла: "Не сказано…и потомкам, как бы многих" (Галатам 3:16) - его сила в единстве грамматической формы, которую, по его словам, использовал Бог в Его обетовании Аврааму. Такие примеры не единичны.

Когда Бог так точно воспроизвел старозаветный текст через новозаветных пророков вряд ли правильно было бы считать, что мы должны понимать это место лишь в самом общем виде. Чей авторитет мы должны признать большим, христианских пророков или современных "высоких критиков"? В самом деле, даже самый общий смысл не может быть надежно передан, если оспаривается его богодухновеннсть. Простой пример этому находится в Откровении 1:5 в AV-переводе: "Ему,… омывшему нас от грехов наших кровию Своею", тогда как в варианте RV имеем: "Ему,… освободившему…" - в греческом варианте разница в одну букву. Общий смысл двух выражений весьма различен. То, что мы должны полагаться только на авторитет оригинала, ни в коей мере не умаляет нашей аргументации, т.к. Писание нигде не заявляет о сохранении своей непогрешимости в переводных изданиях.

Наша интерпретация Писания таким, образом может, быть подкрашена нашим отношением к происхождению ее содержания. Высокие критики подходят к Библии со своей меркой: дескать, ее авторы находились под влиянием культуры их эпохи, а отнюдь не Св.Духа. Первостепенной важности является пример (на него часто ссылаются) закона о бодливых волах (Исход 21:28). Этот закон почти слово в слово повторяет аналогичный из вавилонского свода законов города Ешуна, что обязывает считать его предшественником Моисеевых законов по меньшей мере на 500 лет. Возможность совпадения критиками отметается начисто и на этом основании делается вывод, что Моисеевы законы не могли придти прямо от Бога, из чего, в свою очередь, должно следовать, что Моисей скопировал закон, бывший в употребленнии в соседней стране, и "подогнал" его к израильским условиям. Должен ли Бог "благодарить" язычников за разработку и внедрение этих законов у Своего народа? И ошибался ли Стефан, заявляя (Деяния 7:53) во вдохновенной речи, что Моисей получил эти законы через ангелов? Истинные исследователи Библии, тем не менее, инстинктивно напряженнее еще вглядываются в само Писание для разрешения очевидной трудности. В самом деле, как оказывается, многие из Моисеевых законов были уже даны Самим Богом за 2.500 лет до того. Дж. Блант в своей книге "Незапланированные совпадения" удостоверяет, что законы Моисея предвосхищались во времена патриархов в существовании таких понятий, как святилище, алтарь, десятина, жрецы и их одеяния, суббота и обрезание, к которым следовало бы добавить брак и вероятно еще города-убежища. Но можно пойти еще дальше и со всей категоричностью утверждать, что Моисеев закон о бодливых волах был дан Богом в виде дубликата одного из более ранних законов. После потопа Бог дал Ною краткий свод законов, один из которых устанавливал степень святости человеческой жизни: "Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его" (Бытие 9:5). И зверь и человек, в жилах которых текла кровь, отдавались смерти, что и требовали вавилонские законы более позднего времени. Так кто же кого копировал?

Мудро поступает тот, кто признает все доброе исходящим от Бога: "Слово твое весьма чисто, и раб Твой возлюбил его" (Псалом 118:140).

Признаки  вдохновения

Никто на отрицает трудности понимания того как Бессмертный Бог мог донести абсолютную истину до простых смертных через слово реченное или написанное. Тем не менее решение проблемы не может заключаться в простом отделении откровения от вдохновения, как частенько и делают высокие критики. Откровение, нам говорят, есть абсолютная истина божественного разума; вдохновение ­ - это трепещущий ум человека, переносящий через века божественные свет и знания к "исполненности Христом". С таким взглядом вполне уживается и нередко упоминаемая "аморальность" Старого Завета, а еще больше он отличается от моральных стандартов, предложенных Христом в Нагорной проповеди. Между тем пробелы в моральности Старого Завета объясняются вполне рационально и никак не конфликтуют с христианским сознанием.

Необходимо проследить ход мысли высоких критиков, приводящий их к такому странному заключению. Богу пришлось являть Его законы и Его цель постепенно чтобы ни на каком этапе люди не могли бы пожаловаться на недоступность их пониманию. Во все века божественное откровение было стеснено рамками ограниченности менталитета, а также языковыми трудностями своих слуг. Именно поэтому пророчество в Эдеме не могло вместить в себя обетование искупления в терминах отличных от определения простых семейных взаимоотношений между мужем, женой и их "семенем". Когда человеческая раса достигла этапа родового строя (в эпоху патриархов), обетования могли быть расширены до определения понятия суда - в соответствии с усовершенствовавшимися возможностями коммуникации людей. Но нет никаких причин полагать, что более раннее откровение было неверным в сравнении с позднейшим только потому, что оно было дано на языке, возникшем на заре человечества. Все части божественного откровения - а здесь уже не может быть усмотрено никакого различия между откровением и вдохновением, в каких бы терминах они ни рассматривались - есть равное "Слово Бога живого" и должны быть и равно истинны, если мы не беремся оспаривать Его характерности.

Божий закон, донесенный через Моисея гласит: "Не убий" (Матвей 19:18); но апостол Иоанн сказал, что человек, ненавидевший своего брата, убил его преднамеренно (Иоанн 3:15). Однако, нельзя сказать, что прежняя заповедь отменяется более поздней или вовсе неверна - просто в Христовой заповеди более высокий стандарт святости, к которому Бог призывал людей более простыми законами. Нагорная проповедь явилась "исполнением" или даже "наполнением" закона существом его значения и требований.

Но теперь критик пытается оспорить концепцию вдохновения, вылившуюся в широчайшую духовную перспективу Божьего народа, и развернувшуюся за истекшие века. Но где доказательства тому, что население Иерусалима времен Христа было духовно выше и по жизни мудрее, чем, скажем, во времена Исайи или чем дети Израиля, бывшие в египетском рабстве? Очевидно, исторические факты не укладываются в теорию. Авраам не был обделен духовностью и имел в себе некое предчувствие Христовой эпохи; он проявил такую удивительную веру в Бога, что праведность (или прощение грехов) была вменена ему в до-Моисеево время! Мнение, что учение Христа стояло на более высоком уровне, чем Моисеево, должно и рассматриваться на более высоком качественном уровне.

Многое от духа Христа можно обнаружить в Законе Моисея и было бы правильнее сказать, что Иисус открывал внутреннюю сущность Закона, безусловно уже заложенную в нем для будущего служения израильтянина - человека веры. Закон и пророки исполнены духа и учения Христа - как известно в своем служении он часто ссылался на них. "Милости хучу, а не жертвы" (Матвей 9:13 и сравн. с Осия 6:6) может рассматриваться как ключевой момент Старого Завета, и если бы израильтяне любили Бога от всей души, а соседей - как самих себя, они не были бы так далеки (Христос в том порукой) от Царства Божия (см. Марк 12:34).

Для оправдания бытующего мнения, что духовность Старого Завета стоит на более низком уровне, чем Нового, критики частенько пользуют публику лежалым товаром - "аморальностью" Старого Завета: Иеффаева поспешная "клятва"; псалмы, насылающие проклятия; проклятие Елисеем  детей Вефиля и появление в родословной Иисуса блудницы Раав. Эти примеры призваны иллюстрировать мнение, что Старый Завет не в такой степени наполнен духом Христа, как Новый. Но наполняет ли он и Новый? Бездуховность сопутствовала ранней христианской церкви в гораздо большей степени, чем это принято полагать. Апостолы отнюдь не были паникерами, когда предупреждали о блуде, прелюбодеянии, кровосмешении, сладострастии и других значительных пороках. Имея перед глазами такой список "добродетелей" было бы нечестным сравнивать с ним несколько недостойных случаев из Старого Завета. Псалмы, насылающие проклятия на жен и детей врагов псалмопевца, при поверхностном чтении выступают очень далекими от христианских этических стандартов. Но тут есть повод поглубже вникнуть в существо дела, представив себе как много псалмов из этого ряда оказались впоследствии мессианскими - вдохновителями овторов Нового Завета. Псалом 68, например, наполнен проклятиями в стихах 23-29 и пять раз упоминается в Новом Завете в связи с именем Христа и его сподвижников, а в Иоанне 15:25 Иисус примеряет их к самому себе. Никто не может обвинить Господа нашего, учившего молиться за врагов, в желании личного отмщения, хотя,  как сказано в стихе 9, ревность по доме Отца снедала его. Но это был гнев, выраженный в духе псалма 138:21 "Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи…?" Конечно же это только от ревности верующего человека к врагам, осаждающим престол "Бога многих" (Псалмы 53:7,8).

Иеффаева поспешная клятва есть выражение вполне человеческих чувств, но даже если - во что автор отказывается верить - его можно обвинить в жестокосердой жертве своей дочери, божественный стандарт морали Старого Завета ни в коей мере не страдает. Присутствие имени блудницы в родословной Иисуса никак не дискредитирует Раав или самого Господа, и только извращенное понимание канонов христианской морали дает повод думать иначе. "Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники…, ни прелюбодеи… Царства Божия не наследуют. …И такими были некоторые из вас…, но оправдались" (1Коринфянам 6:9-12). Возблагодарим покорно, что все четыре женщины из Иисусовой родословной (Матвей 1) были (вероятно) язычницами, а три из них даже блудницами, что дает повод причислить его к грешникам. И, наконец, Елисей проклял вовсе не детей, а молодых людей, и были они какими-то мошенниками из Вефиля - расположенного неподалеку центра идолопоклонничества. И если, как говорится в летописи, Елисей "проклял их во имя Господа" (4Царств 2:24), т.е. под воздействием Духа Святого, то кто мы такие, чтобы запрашивать о моральности этого поступка (особенно, если учесть, что мы не знаем всех подробностей этого дела)?

Различие между откровением и вдохновением, на котором настаивают критики, если и есть, то искусственное - по крайней мере на уровне вдохновенного откровения Бога. В Писании этому нет никакого достоверного свидетельства. А если предпосылка ничем не подкреплена, то о каком доверии к идеям, взрощенным на ней, можно говорить? Когда возникают сомнения, связанные со словом Господним, то нельзя дать лучшего совета для их преодоления, чем посвятить себя углубленному изучению Писания. Студент-одиночка может испугаться, что возникшие несоответствия могут разрушить ту малую веру, которую он еще имел. "Слово - Истина". Раз Слово принадлежит Богу, то оно выдержит самое скрупулезный анализ, если к этому не подходить заведомо скептически. Скептик скоро обнаружит, что дверь Писания захлопнулась перед его носом. Но Бог еще никогда не отворачивался от Его слуги, обратившегося к Нему с должным почтением и трепетом священным.